Возможности современного мира режут по живому контрастными линиями, проходящими даже внутри страны, которую безуспешно пытаются уничтожить уже третий год. Черные полосы в ленте социальных сетей, взрывы посреди ночи, бесперебойный интернет в полной тьме, а на следующий день улицы, залитые цветными огнями на фоне предчувствия приближающейся сложной зимы. Боль людей, которые вырываются из ада в наш тыловой, по их меркам, рай. Чувство несправедливости может накрыть в любой момент любого из нас. И накрывает.
Чем сложнее другим людям, тем больше меня беспокоит то, чем я занимаюсь. Насколько это вообще соответствует происходящему и не нормализует ли весь ужас до состояния фонового события?
Но давайте размышлять трезво. Единственное, что могут те, кто на нас напал — разрушать, убивать, превращать всё, до чего дотягиваются, в мёртвое. Это даже не стоит называть умением.
В одном хорошем мини-сериале была ключевая линия вокруг отношения к серийному убийце, которого пара главных героев искала достаточно долго. И так как очень много сил ушло на поиски, главная героиня начала подспудно рационализировать его поступки, видеть в нём личность. На что её партнёр отреагировал так:
Да плевать мне на него. Он ничто! Сбой в программе. Он словно топливо в системе, которой нужно скармливать мёртвые тела, чтобы она функционировала. Он нудный и предсказуемый как самый примитивный код, который ходит по циклу, пока не убьёт всех. Просто ты хочешь придать поступкам убийцы значимости. Но её нет.
«Убийство на краю света»
И я с этим абсолютно согласен. Убивать и разрушать может любой примитивный организм. Чем дальше развивается человечество, чем более комфортной становится будничная жизнь, чем более цивилизованными становятся люди, тем более уязвимым будет их положение. Тем проще примитивному.
Человек и вся выстроенная им жизнь — очень хрупкие конструкции, которые во многом держатся на доверии к незнакомцам. Мы рассчитываем, что незнакомцы тоже наделены желанием жить, своими мечтами и осознанием значимости в небесконечной вселенной собственной жизни. Мы исходим из их сложности.
Большинство жертв агрессии закономерно неспособны быстро адаптироваться. Потому что всё наше восприятие строится из нашего внутреннего мира. Поэтому жертвы останавливаются на обочине, чтобы помочь незнакомцу. Или открывают дверь. Потому что они представляют себя, абсолютно нормальных и доброжелательных, в затруднительном положении на обочине или с той стороны двери.
Поэтому многие украинцы проходили разные стадии от «сейчас мы всё им объясним» в начале полномасштабного вторжения до «ну, сейчас-то они должны сами осознать, что натворили». В ответ была только тишина.
Кажется, что упрямство примитивного кода, смысловая пустота, пожирающая целые города в качестве топлива для своего функционирования, и стремящаяся погрузить то, что неспособно сожрать, во тьму, хочет убедить вас в своей власти, в своём контроле, в своём превосходстве. Но никакого превосходства нет.
Примитивное стремится опустить вас до своего уровня. Мёртвое не хочет чтобы вы перестали жить. Оно просто не представляет жизнь как концепцию во всей своей сложности за пределами насилия и принуждения.
Вместе с тем, когда вокруг вас эта жизнь постоянно обрывается, не получается «просто жить», игнорируя происходящее. По той же причине: мы представляем на месте погибших себя, наделённых желанием жить и своими мечтами.
Что со всем этим делать? Я задаю себе этот вопрос постоянно. Не думаю, что у кого-то есть правильные ответы.
Понимаете, когда мы на третьем году войны, находясь в виртуальном мире с друзьями, не успеваем отреагировать на воздушную тревогу, и все люди, находясь в разных частях мира, слышат звук прилёта ракеты в голосовом чате, не думаю, что у этого есть какие-то исторические параллели.
Но потом мы продолжаем. Жизнь продолжается. Огни зажигаются. Люди смеются, мечтают, играют. И не соответствуют примитивному. Хоть это и сложно.
На заглавной иллюстрации центр Днепра несколько дней назад.
